О стиле. Мушмула и речка Ишня.
Мы подъезжали к Ростову Великому.
И вот из-за кущи деревьев неожиданно, вдруг, раскрылась до горизонта бескрайняя водная гладь - озеро Неро.
"Финские названия, земли финно-угров", - лицо мужа рядом с моими глазами.
Вспомнилось: и речка у нашего дома в деревеньке - Ишня. Да здесь финно-угорских метин пруд пруди. "И в лицах - шофёр, который вёз нас с вокзала", электрик, продолжаю я, и, неожиданно, - дед Савелий. Ведь отсюда Поповы, с Ярославщины!
И вдруг меня пронзает догадка.
"А мордва - не финно-угры?" - "Финно-угры, конечно".
В мамином лице так много было именно от мордвы. На одном рисунке XIX века точь-в-точь моя мама в молодости, только в мордовском костюме. А папа так похож на отца своего, Савелия, с его округлым светлым лицом, которое и сейчас нередко встретишь в окрестностях Ростова.
ВОТ ОНО ЧТО!
Вот, оказывается, как он выбирал в жёны мою будущую маму!
Да и выбирал ли он?
Выбирала кровь.
Нащупала в кромешной тьме, зацепилась за родственное, услышала родную мелодию или звук и пошла, повела его на этот звук и вывела строчки в письме из Армавира, куда папа вернулся после войны, в Дебрецен, к маме, медсестре военного госпиталя:"Приезжай!".
И она на этот мерцающий свет поехала к нему, по сути незнакомому и в незнакомое. "Мама, знакомься, это моя невеста", - это мой отец моей бабке Василисе. "Це дальняя, аль ближняя?". Это моя мама помнила до старости. Значит была и ближняя...
Но разве мама решала? Решала за неё кровь - почуяла, нащупала, уловила, привязала, несмотря на обиды, а уж они были и не о всех-то я знаю.
ТАК ВОН ОНО ЧТО!
Значит, финно-угры.
А в бабке Василисе - русское, подмосковное. И всё ли?
И я решала ли?
Кровь решала. И в Москву привела и под Ростов поселила у речки Ишни.
И всё ли?

( Collapse )
И вот из-за кущи деревьев неожиданно, вдруг, раскрылась до горизонта бескрайняя водная гладь - озеро Неро.
"Финские названия, земли финно-угров", - лицо мужа рядом с моими глазами.
Вспомнилось: и речка у нашего дома в деревеньке - Ишня. Да здесь финно-угорских метин пруд пруди. "И в лицах - шофёр, который вёз нас с вокзала", электрик, продолжаю я, и, неожиданно, - дед Савелий. Ведь отсюда Поповы, с Ярославщины!
И вдруг меня пронзает догадка.
"А мордва - не финно-угры?" - "Финно-угры, конечно".
В мамином лице так много было именно от мордвы. На одном рисунке XIX века точь-в-точь моя мама в молодости, только в мордовском костюме. А папа так похож на отца своего, Савелия, с его округлым светлым лицом, которое и сейчас нередко встретишь в окрестностях Ростова.
ВОТ ОНО ЧТО!
Вот, оказывается, как он выбирал в жёны мою будущую маму!
Да и выбирал ли он?
Выбирала кровь.
Нащупала в кромешной тьме, зацепилась за родственное, услышала родную мелодию или звук и пошла, повела его на этот звук и вывела строчки в письме из Армавира, куда папа вернулся после войны, в Дебрецен, к маме, медсестре военного госпиталя:"Приезжай!".
И она на этот мерцающий свет поехала к нему, по сути незнакомому и в незнакомое. "Мама, знакомься, это моя невеста", - это мой отец моей бабке Василисе. "Це дальняя, аль ближняя?". Это моя мама помнила до старости. Значит была и ближняя...
Но разве мама решала? Решала за неё кровь - почуяла, нащупала, уловила, привязала, несмотря на обиды, а уж они были и не о всех-то я знаю.
ТАК ВОН ОНО ЧТО!
Значит, финно-угры.
А в бабке Василисе - русское, подмосковное. И всё ли?
И я решала ли?
Кровь решала. И в Москву привела и под Ростов поселила у речки Ишни.
И всё ли?
( Collapse )